0

Дневник мамы, потерявшей ребенка

Мы реорганизуем медицину. Мы мечтаем об электронных картах, которые, по словам руководителя департамента информатизации Минздравсоцразвития России Олега Симакова, позволят каждому россиянину обращаться за квалифицированной помощью в любое медицинское учреждение страны, независимо от прописки…

Важно, чтобы мы позволили себе проявить себя так, как мы чувствуем, а не бороться с нашими эмоциями. Если мы не позволим себе так себя чувствовать, эти мысли и эмоции могут легко запутаться. Это может затруднить скорбь, это процесс, который мы все переживаем, когда мы испытываем потерю, которая важна для нас, и это также необходимо для восстановления нашего жизненного и эмоционального баланса.

Человеческая потребность осмыслить события приводит нас к поиску альтернативных оправданий, когда мы не получаем объяснений, которые убедительны. Это может объяснить тенденцию чувствовать себя виноватой, когда кто-то, кого мы любим, исчезает из нашей жизни: «Я должен был потратить больше времени», «Я не должен был принимать это решение» и т.д. если вы обнаружите, что подобные мысли проходят через ваш разум на постоянной основе, важно, чтобы вы делились ими с другим человеком, это облегчит вам выражение того, как вы себя чувствуете, и откроете новую дверь для диалога и обсуждения их.

Но пока - пока даже в своем городе прописка действует. Пока во многих (ох, во многих!) больницах и поликлиниках прописались черствость и бездушие.

Публикуем дневник мамы, потерявшей ребенка. Комментарии излишни.

Отправлено: 18.11.2010, 1:48

Памяти Максюши…. сегодня ему должно было исполниться 9 месяцев

Если вы не готовы сделать этот шаг, вы можете начать с написания об этом как способ избавиться от этого «яда», который каким-то образом причиняет вам вред. С другой стороны, нам не следует стыдиться использовать плач как выход, иногда сопровождаемый, а иногда и в уединении. Это природный ресурс, необходимый для снятия эмоционального стресса и помогает нам предпринимать небольшие шаги для продвижения этого процесса.

Обычно, как бы они ни старались нас утешить, мы чувствуем, что никто не способен понять наши страдания, однако мы должны знать, что есть люди, которые каждый день проходят через одни и те же или подобные ситуации. Группы взаимопомощи и терапевтические группы могут быть хорошей компанией во время процесса скорби, нет необходимости жить в одиночестве.

Да?!
- Я мама Максима Максимова, как он?
- Без изменений…

Часть 1. Скорая
Утро 10 ноября, около 10 утра я проснулась рядом со своим сыном, он славно посапывал своим маленьким носиком, одна ручка была под розовой пухлой щечкой. Он весь излучал спокойствие и умиротворение, такая прекрасная и светлая картина.

Полюбовавшись на свое чудо, я решила сварить кофе, умыться…думала - Вот какой славный сынок, решил маме подарить спокойное утро пока папа улетел в командировку. Минут через 10 я снова подошла к нему, потормошила, чтобы разбудить….и обмерла - все маленькое тельце было словно ватное - тряпичная кукла, безжизненное вялое тело. Несколько секунд ступора, потом попытка вспомнить, как вызвать скорую помощь с сотового телефона (оказалось - 033), потом мелькнула мысль - кома. Немного взяв себя в руки, лихорадочно соображаю, что он розовый, ровно дышит, значит, есть шанс. Кидаю какие-то вещи в мешок, и уже стоят врачи на пороге.

Мы знаем, что ум может сыграть с нами очень плохие трюки, необходимо, чтобы плохие моменты не монополизировали наши воспоминания. Для этого важно попытаться найти все те приятные, счастливые, спокойные и позитивные ситуации, которые мы имеем с любимым человеком. Питаясь этими хорошими воспоминаниями, мы можем выбрать другую точку зрения, чтобы выйти из цикла, образованного негативными мыслями, и убедиться, что, несмотря на потерю, этот человек смог принять участие во всех этих хороших моментах.

Возможно, это упражнение также тяжелое и болезненное, однако оно может облегчить решение проблемы с отсутствием и понять, что не все были плохие времена, и что те, кто наслаждался, были частью его жизни. Мы узнаем что-то из самых сложных и экстремальных ситуаций в жизни. На протяжении всего этого процесса мы обнаружим некоторые аспекты самих себя, которых мы не знали, даже других людей или жизни в целом. Выполнение этого чтения позволяет вам взглянуть на другие аспекты жизни.

Беглый осмотр, решение - везем срочно в ближайшую больницу. Дрожащими руками пытаюсь втиснуть ватные ручки в комбинезон, хватаю его и бежим лифт. Врач скорой помощи говорит, что надо везти в Мочище - это 60 километров, на другой конец города, по единственной, забитой пробками дороге. По примерным подсчетам - около 2-3 часов езды. Фельдшер скорой говорит, что можем не успеть - надо искать вариант ближе, но по каким-то законам нашей страны они не имеют права привозить в ближайшую клинику - только в ту, к которой мы относимся (в Мочище).

Часто некоторые люди склонны изолировать себя, думая, что им не нужна поддержка других или что другие «должны» знать, что им нужно в этот момент. Траурные ситуации трудны для всех, в основном для скорбящих, но и для тех, кто хочет помочь пострадавшему, в данном случае, пострадавшей семье. По этой причине важно, чтобы мы не дожидались, пока другие догадываются, как мы хотим, чтобы они действовали, чтобы выразить то, что нам нужно, и хотим, чтобы все время помогало нам получать помощь, которую мы хотим.

Прилагайте усилия, чтобы усмехнуться или попытаться быть более спокойными и живыми время от времени, это способ справиться с этим процессом, который является очень позитивным, потому что он заставляет нас вернуться к духу борьбы и улучшения. Однако нет необходимости заставлять себя хорошо все время, так как это не будет чем-то естественным и не позволит нам иметь эти моменты встречи с нашими глубочайшими чувствами.

Я в шоке, пытаюсь собраться и звоню всем врачам у кого мы были за ту коротенькую маленькую жизнь (8 месяцев). Везде отказ. Сначала звоню невропатологу из Областной (имена врачей я не публикую) у которой мы лежали с подозрением на эпилепсию в мае 2010 года, она ничего не может для нас сделать - не имеет права нас принять, у нас городская прописка. Не имеет права и предлагает переговорить с главным невропатологом, телефон ее она не дает - звоню по телефону отделения. Опять отказ - примем только если разрешит начмед (кто это?). Номер начмеда никто не знает, как с ним связаться - тоже. Звоню главврачу областного роддома (он принимал Максимку), прошу, умоляю, он соглашается помочь. Перезванивает через 2 минуты - нет, начмед отказался и цитирует: «Везите ребенка в Мочище, пусть там в приемном покое оформляют перевод и тогда уже к нам». Я кричу, что он в коме, что мы в одну сторону его не довезем, не то чтобы туда и обратно…"Увы, мне больно, но я не могу Вам помочь..."

Продолжительность горения не так сильно зависит от времени, которое проходит, но от того, что делается в это время с чувствами, мыслями и отношением, которое принято. Каждый случай особенный, и каждый человек имеет свой собственный ритм, который должен уважаться как самим собой, так и другими.

Несмотря на комментарии и различные попытки, которые мы делаем, мы можем думать, что «дополнительный импульс» может пригодиться, в этом случае фундаментально, что мы не перестаем искать психологическую помощь, которую могут предложить специализированные специалисты.

Выезжаем из Академгородка, стоим на повороте к клинике Мешалкина. Врач скорой вызывает по рации:
- Примите срочно малыша, мальчик 8 месяцев, кома.
Поворачивается - отказ. Я набираю всем знакомым врачам этой клиники - кто-то забыл сотовый дома, кто-то в отпуске, кто-то не берет трубку. Едем дальше…
Пробки…светофоры…
11:45
- Дышит?
- Дышит…я слушаю его (врач с фонендоскопом, держит руку на пульсе)

От Ассоциации Сердца и Жизни мы предлагаем сопровождать вас в этом длинном путешествии. Вы можете связаться с нами в тот момент, когда вам это нужно, учитывая ваше пространство и собственный ритм. Опубликовано во вторник, 7 июня, пересмотрено в субботу, 17 октября.

Мы проецируем все наши надежды на этого маленького, который придет, чтобы наполнить нашу жизнь радостью. При всем этом никто не подготовлен достаточно, чтобы слушать слова, которые сообщают нам, что они не находят сердцебиение нашего ребенка, что он умер, или что его прохождение через наш мир будет кратким.

11:55…Не дышит! Остановка. Интубируем!
Молодой врач скорой пытается интубировать малыша. Машина скорой помощи не оборудована - нет ничего. Чудо, получилось ввести трубочку, подключает помпу и качает… Маленькие губки розовеют. Пытаются настроить аппарат ИВЛ - он не работает на маленькие объемы легких.
Делают массаж сердца. Дефибриллятора в машине нет, норадреналина - нет.

Родители, которые получают эту страшную новость, разрываются между путаницей и самой глубокой болью, будучи обычными, чтобы быть в шоке, задаваясь вопросом, почему это произошло, и что они могли сделать, чтобы избежать этого. В случае, если ребенок умер до рождения, независимо от того, является ли это потерей в первые недели или в конце беременности, матери видят в возможной ситуации, когда нужно родить ребенка, особенно трудное время, если мы принимаем во внимание, что рождение - это процесс, который мы связываем с жизнью, и в нем невозможно найти смерть.

Летим с мигалками по БШ. Поднимаю голову - на дороге каша из машин, мокрого снега и грязи. Летим по встречке, все полосы в город заняты.
- 3я детская, приемный…
- Код 46, готовьте реанимацию!

Смотрю на белеющую ручку своего сына, в голове шумит, сердце колотиться. Я молюсь, прошу у Бога помочь, лишь бы довезли, верю, что нам помогут. Слышала, что в 3ей детской хорошие врачи. Так надеюсь на чудо. Шепчу - держись, малыш, держись, ты такой у меня сильный!
Поднимаю глаза на врача - она шепчет «Ой, не довезем, не довезем». Ее одергивает молодой врач - «Довезем! Он поддыхивает, я чувствую». Влетаем на Красный, мчимся через поток машин. Какой-то маршрутчик влезает в свободную полосу прямо перед нашей машиной, водитель отчаянно сигналит, объезжает его и закарабкиваемся по ледяной горке во двор больницы.

Когда мы ждем начала новой жизни во всем ее великолепии, очень трудно принять печальный исход. Даже несмотря на болезненную ситуацию, процесс родов может быть опытом, который помогает родителям примириться с самим собой, прощаться с их ребенком безмятежным способом и поддерживать, по сравнению с кюретом или кесаревом сечении, лучшее физическое восстановление позже матери. Рождение, сопровождаемое содержательным, любящим и, прежде всего, уважительным образом, может быть ценным инструментом, который способствует ощущению матери, что она владеет процессом, связанным без давления и, прежде всего, учитывается.

Медсестра скорой спрашивает - как же мы его донесем? Молодой врач, который интубировал малыша хватает его в охапку и бежит через приемный в реанимацию. Длинный коридор, завален вещами, куча народу, бегают дети, стоят баулы - все ждут выписки или госпитализации. В конце коридора пеленальный столик, Максима кладут туда, качают помпу, синие губки снова розовеют.

В любом случае, важно быть в состоянии быть с ребенком столько, сколько вы пожелаете, чтобы попрощаться спокойно, глубоко, в теплом месте из остальной части глаз и без перерывов. Крайне важно предоставить родителям всю необходимую информацию о процессе, в котором они будут проходить, в ясной, сжатой и максимально чувствительной форме. Это заставит их решить, несмотря на боль и потрясение момента, как они хотят попрощаться с ребенком. Они могут захотеть обнять вас, поцеловать, поговорить с вами или сделать снимки, чтобы сохранить память, которая сохранит образ вашего ребенка навсегда.

За тонкой филенчатой дверью жуткая лестничная клетка, ободранные стены, паутина, трубы торчат из стен. Ремонт здесь не делали уже лет 20. Дикий холод. Следующая дверь - реанимация, всем вход запрещен. Врачи подхватили малыша, унесли за эту дверь, со мной осталась только медсестра скорой заполнять карточку. Не помню вопросов, не помню, как подписывала бумаги. Через 40-50 минут выходят врачи скорой - стабилизировали, есть шанс. Хватаю за рукав - Живой? Можно к нему? Он будет жить?

Это решения, которые, хотя изначально могут быть тяжелыми, во многих случаях могут помочь родителям выработать свое горе, вспомнив своего ребенка. Для некоторых семей одним из худших времен, которые они должны пройти после потери своего ребенка в этих обстоятельствах, является выход из больницы, возвращение к повседневной жизни, которое уже не будет таким же, как они знали, но в котором видимо, ничего не изменилось. Они приходят домой с пустыми руками, детской одеждой, которую они ожидали, со своими вещами и их надеждой сломались.

Именно в эти моменты, когда поддержка семьи и друзей становится более важной, обволакивает родителей и показывает им их любовь и понимание. Вы должны понимать, что родители могут хотеть оставаться в одиночестве; Им нужно переваривать все, что произошло, и плакать в уединении своего потерянного сына. Приезд домой - это момент, когда родители начинают интегрировать все, что они прожили, и именно тогда им больше всего нужна поддержка и привязанность окружающих людей.

Качают головой - спрашивайте у местных врачей, да - жив, как и что дальше - все вопросы не к нам, нам надо ехать, у нас другие пациенты. Снова жду, кусаю губы, молюсь. Врачи скорой уехали - они сделали все, что смогли в тех нечеловеческих условиях. Спасибо им, они дали нам шанс, дали надежду.

P.S. Нам повезло, что единственная свободная бригада скорой были профессионалы - врачи-кардиологи.

Что мы можем сделать, чтобы помочь родителям прямо сейчас? Спросите их, как они себя чувствуют и прислушиваются к тому, что они говорят. Хотят ли они говорить об этом или если они еще не готовы, сообщите им, что, когда они будут готовы, мы будем там, чтобы оплакивать их. Это поможет им чувствовать себя любимыми и поддерживаться, всегда уважая возможность того, что они должны быть в одиночку или не в состоянии помочь нам.

Вы должны заставить их видеть, что их боль делится, что их сын также важен для нас. Давайте не будем отвлекать разговор, боясь причинить им боль; это повредит им больше, чтобы думать, что их ребенок забыт, потому что для них их сын очень присутствует в их жизни, и он будет утешать их, чтобы знать, что мы также их помним. Ошибочно пытаться релятивизировать боль потери с такими выражениями, как «вы молоды, и у вас будет больше детей», так как они отнюдь не служат утешением, они обостряют свою боль, сводя к минимуму их чувства и свое горе для их потерянного ребенка.

Отправлено: 18.11.2010, 1:49

Часть 2. Реанимация
Прошел еще час или два - ощущение времени нет, мечусь по лестничной клетке, полное бессилие. «Пройдемте, нам надо собрать анамнез» - совсем молоденькая врач смотрит на меня с состраданием. Рассказываю ей все, показываю все наши карточки, обследования. В душе надежда - все это им поможет, они обязательно разберутся, найдут причину, как его спасти.

Для них их сын уникален и незаменим, поэтому этот тип выражения в большинстве случаев может быть оскорбительным и вредным. Мы также можем помочь им с небольшими задачами, такими как приготовление пищи или небольшие покупки, так как им будет трудно выйти из дома и ответить на вопросы тех, кого они встречают.

Когда родители физически лучше, важно быть заинтересованным в разговоре с ними о своем ребенке, о их беременности, спросить их, каково это или как они себя ожидали. Это поможет им развить хорошие воспоминания, сохранить хорошие времена и память о своем ребенке в живых и знать, что они не единственные люди, для которых их ребенок важен.

Вы мама?
- Да…- смотрю на пожилую невысокую даму в модных очках, в ее глазах осуждение.
- Рассказываете быстро - что у вас произошло.
Рассказываю всю историю снова, смотрю на нее - что с ним? Он выживет?
- Ничего не могу сказать, ждите…

Еще несколько часов метаний по грязной лестничной клетке. Выходит угрюмый небритый мужик - это главный реаниматолог Владимир Аркадьевич:
- Ваш ребенок в очень тяжелом состоянии, сколько времени он был в коме?
- Я не знаю, я проснулась утром, а он нет…
- Во сколько все это было - рассказывайте.

Скорбь о потере ребенка Потеря ребенка - это событие, для которого природа не предоставила нам инструменты. Для матери ощущение того, что у младенца было внутри живота, а не на руках, переводится в смутное чувство. Его тело говорит ему, что он просто мама, но у него нет сына, чтобы обнять. Ее груди могут переливать молоко, но нет грудного вскармливания. Отец, с другой стороны, имеет тенденцию видеть, как его чувства иногда игнорируются, поскольку он стремится сосредоточиться на боли матери и забыть, что он также потерял своего ребенка.

Поэтому важно помнить, что отцу также потребуется поддержка и понимание. Может случиться так, что в одной и той же паре каждый член имеет тенденцию проявлять свою боль иначе или даже не показывать это открыто. Это не означает, что они не чувствуют себя в самой глубокой части своего существа, но что способы скорби могут значительно различаться между ними. Оставаясь единым, поддерживая друг друга и понимая разницу в этом смысле, особенно важно справляться с потерей и сталкиваться день ото дня.

Рассказываю снова все с самого утра, прошу его помочь, умоляю пустить к сыну - нет, нельзя, сейчас нельзя.
- Завтра утром будем делать КТ….если будем.
- Почему не сейчас? - мой голос дрожит, меня всю колотит - как это «если»?
- Сейчас надо стабилизировать, понаблюдать, завтра в 10 утра снимем, потом посмотрим.
- Когда к нему можно?
- Часы приема с 16:30. Две минуты.
Уходит за дверь. Меряю шагами лестничный пролет, считаю кафельную плитку - 33 желтых, еще сколько-то красных.

Через некоторое время выходит медсестра, кидаюсь к ней - можно к сыну? Пожалуйста, умоляю…
- Нет, только после получения разрешения у врача - обращайтесь к нему.
- Кто врач? Мужчина в очках?
- Да, Владимир Аркадьевич…
- Но он сказал, что нельзя!
- Значит так и будет, не мешайте, ждите.

Уже вечер, за окном валит мокрый снег. Постоянно снуют люди, никакой стерильности. Вот проходит огромная тетка с двумя сумками, вся как снеговик, с сапог отваливаются куски мокрой грязи. Идет прямиком в реанимацию - она одна из медсестер, пришла на смену.

Снова выходит реаниматолог - можно к сыну?
- Да, пройдите, на 1 минуту.
- Спасибо, спасибо, спасибо….бесконечное спасибо.

Иду на ватных ногах по старому грязному линолеуму, захожу в палату - просторное помещение не знавшее ремонта с советских времен, большие окна законопачены одеялами и затянуты серыми простынями. На полу поломанная кафельная плитка, две кровати, на правой лежит мой малыш.
- Можно его потрогать за ручку?
…молчание, потом хмыкнул - Только аккуратно.

Тихонечко касаюсь маленькой пухлой ручки. Маленькие пальчики чуть теплые, изрезаны и в крови - ему брали много анализов, нужно было много крови. В горле комок..
- Сынок, это мама…мама пришла…сыночек, ты такой сильный, ты борись и все будет хорошо! Ты только приходи в себя, мы тебя сразу перевезем в хорошую больницу, там тебя вылечат и мы поедем домой к твоему Мишеньке и Карасику, они по тебе очень скучают.

Меня душат слезы, не могу говорить…Медсестра требует, чтобы я ушла. Наклоняюсь к малышу и целую его в горячий лобик, шепчу ему - я с тобой, я всегда с тобой, очень тебя люблю.
Выхожу в коридор, перед глазами жуткая картина - мой славный малыш, моя маленькая теплая булочка в трубках - в носике две трубки, во рту еще одна, кожа вокруг стянута сермяжным лейкопластырем. В подключичной вене - катетер, его не смогли вставить сразу - вокруг расплылся синяк, большое фиолетовое пятно. На левой ножке на пальчик закреплен какой-то датчик, еще один на левой ручке. На груди прилеплены какие-то датчики. Рядом с кроватью стоит аппарат ИВЛ (единственный в больнице передвижной аппарат, который пролезает в дверь реанимации), кардиодатчик, капельницы…Не могу поверить - все это страшный сон, это кошмар, я сейчас проснусь, а Максимка рядом со мной, весь славный розовощекий карапуз.

Приехал мой брат и дядя поддержать меня, побыть со мной. Увидев эту лестницу, общее состояние больницы, послушав, как гавкают на меня врачи, некоторые просто проходят мимо с невидящими глазами - были в шоке. Вот-вот должен прилететь муж, они поехали за ним, снова меряю шагами лестничный пролет.

Сменился дежурный реаниматолог, вместо угрюмого небритого мужика пришла замученная жизнью женщина средних лет - Наталья Анатольевна. Она единственная врач, кто отнесся к нам по человечески, наверно она понимала, что Максимке не долго осталось, она нас жалела.
- Вы должны поехать домой, здесь ночевать нельзя, уезжайте.
- Наталья Анатольевна, пожалуйста, я Вас умоляю, можно я буду звонить уточнять состояние?
- Да, конечно, вот телефон - показывает на нацарапанный шариковой ручкой по мультифоре номер. Звонки разрешены до 22:00
- Спасибо, а можно я буду звонить несколько раз? Я понимаю, что я не могу Вас тревожить часто, но я должна знать, что с ним, как он…Пожалуйста!
- Хорошо, я буду брать трубку до часу ночи, но не позже, поймите и меня
- Да-да, конечно, спасибо…я хотела попросить Вас еще об одном - я знаю, что вы не звоните родственникам, но я умоляю - наберите меня, если состояние Максюшки изменится - придет в себя или ….кусаю губы, не могу сказать, что мой сын умрет!
- Хорошо, - вздыхает и уходит.

Идем с мужем к машине, не чувствую ничего. Брат пытается накинуть на меня куртку, говорит, что холодно, что я замерзну, а я должна быть сильной и держаться - Максиму нужна моя сила. Едем в Академ, не могу ничего делать, голова пустая только одна мысль - он должен жить! Рядом муж, примерно в таком же состоянии, но он пока еще не осознал, до конца не осознал, что произошло.

Да?!
- Это мама Максима Максимова, как он?
- Без изменений…

Я родилась в городе Туле, в счастливой семье. Мама с папой очень друг друга любили, очень заботились обо мне и моих старших братьях, и детство мое было прекрасным. Мы ходили в походы, ездили на Оку к бабушке с дедушкой, вместе гуляли, плавали, зимой катались на лыжах.

А когда мне исполнилось десять лет, все рухнуло.

Девяностые годы. Папа поверил рекламе финансовой пирамиды «МММ», решил заработать денег для семьи и занял большую сумму у настоящих бандитов. Все это мы поняли только потом. Мой добрый, честный, щедрый папа, который был и остается для меня идеалом мужчины, оказался в страшной ситуации, с которой не смог справиться. Как-то пришла из школы домой, а во всех комнатах от пола до потолка лежат эти билеты. И папа говорит: «Все, это просто бумажки. Мы банкроты».

Даже если бы все родственники продали все свое имущество, этих денег не хватило бы, чтобы расплатиться с огромными долгами.

Начался ужасный год, когда вся семья переезжала с места на место, скрывалась по углам, папе звонили с угрозами, что нас убьют всех, включая детей. И он не выдержал. Написал всем прощальные письма и покончил с собой. Всегда буду помнить его слова ко мне. Он назвал меня самым дорогим комочком жизни и попросил, чтобы меня не было на похоронах.

Может, потому, что я не видела папу в те последние минуты, у меня долго сохранялась иллюзия, что он жив, просто прячется. Он приходил ко мне во сне, говорил, что еще немного – и заберет меня к себе, и все будет хорошо. А в реальности все было очень плохо. Смерть папы сломала маму, у нее начались проблемы с алкоголем.

Очень скоро она сказала, что у нее нет сил и денег растить меня. Так я оказалась сначала у одних родственников, потом у других. В конце концов и мамы не стало.

Счастливый ребенок, у которого было все, я вдруг оказалась в пустоте, без дома, без любви. Да, я была не своей в семьях дяди и тети, и это ощущалось во всем. Тем не менее, я благодарна всем, кто приютил меня.

Из жизни бабочек

В 14 лет я начала жить одна, в половине маленького частного домика, оставшейся от всего семейного имущества. Пошла работать. Сначала продавала яйца на рыке. Зимой, чтобы не замерзнуть, стояла на куске картона. Яйца лопались от мороза в руках, каждое яйцо – недостача, которую оплачиваешь из своего кармана. Потом были другие ларьки на рынке, потом попала в магазин джинсовой одежды, где уже было тепло, хорошо, дружно. Можно сказать, отогрелась там.

И все же жила с дырой в душе.

Спасали меня животные. Я их подбирала на улице – больных, искалеченных – и несла домой. Когда приходила с работы, они бежали навстречу, я их кормила, мыла, ласкала. И чуть-чуть отступала душевная боль. Именно тогда я поняла: чем больше отдаешь, тем больше получаешь.

После школы поступила в РГГУ на психологический факультет. Училась заочно, продолжала работать, много занималась спортом. И однажды поняла, что в Туле мне тесно, захотелось уехать в Москву.

Я всегда была громкая, яркая, всегда хотелось событий вокруг.

Но в Москве получилось не сразу. Кем только ни работала! И страховым агентом, и продавцом, кондиционеры продавала, мебель. Три раза возвращалась обратно в родной город, пока не начала заниматься фотографией. Это стало моим делом, начали появляться серьезные заказы.

Все это время я упархивала от мужчин, как бабочка. То есть были отношения, разные, и были даже долгие и хорошие. Но, видимо, меня ждал Дима, судьба готовила к нему. Наверное, надо было пройти все эти испытания и страдания, чтобы набраться мудрости, принятия и уважения, и, наконец, встретить своего человека.

«А я прилечу!»

Мы познакомились в «Фейсбуке». Он написал мне какую-то дурацкую фразу, что-то вроде: «Эй, детка, смотрю на твои фотографии, читаю посты, ты – классная!» Зашла на его страничку – серфер волосатый. Ничего не ответила, потому что понимала: мне уже хочется серьезных отношений. Дима стучался еще несколько раз, я не отвечала.

Потом он понял, что, раз я пишу посты про саморазвитие и духовный рост, можно с этой стороны ко мне подойти, и попросил порекомендовать ему семинар. Тут я не могла отказать, посоветовала. Он спросил, буду ли я сама там, я сказала: да, буду. Так и встретились.

По словам Димы, он сразу понял, что я – женщина, с которой он хочет прожить жизнь. Я же увидела огромного человека, с этими длинными волосами, с белоснежной улыбкой, и решила, что да, он слишком легкомысленный, с таким может быть только флирт, секс, но точно ничего больше.

Он добивался меня еще несколько месяцев, доказывал, что действительно влюблен, что готов на мужские поступки, что у него большая душа. В конце концов как-то утром я проснулась и поняла, что без него не могу.

Помню, прилетела в Куршавель снимать частную вечеринку, и Дима звонит: «Давай пообедаем». – «Отлично, – говорю, – только я на работе, в горах, во Франции». – «А я прилечу!». Я, конечно, не поверила. Но он прилетел, с тремя пересадками!

Мы сидели в кафе, вокруг – горы, светит солнце, все очень красиво, такая романтика. Вдруг подходит клоун в желтом парике, играет нам на балалайке, а потом достает два красных поролоновых носа, надевает на нас и говорит: «Приеду на вашу свадьбу! В какой бы точке мира вы ни были».

После этого Дима вернулся в свою Калугу, я – в Москву, но с этими носиками мы больше не расставались.

Миссис Вселенная

Когда мы, в конце концов, съехались, стало понятно: в нас двоих столько бешеной энергии, что ей обязательно надо делиться. Мы были, правда, такие сумасшедшие, что людей рядом от нас сносило. Однажды одновременно достали наши носы и – вот же оно! – будем вместе помогать детям и назовемся – Red Nose.

Свадьба у нас была «носатая». Я – в коротком платье, Дима – в фиолетовом пиджаке, гости – в носах.

Мы просили дарить нам не подарки, а деньги, на них и основали фонд. Тот французский клоун не смог приехать, зато были другие, и свадьба получилась такой веселой, необычной, что нам хотелось еще раз на ней погулять.

И началась наша совместная жизнь. Тусовки, приключения, путешествия. Дима серфер, он много ездит, ищет хорошие места. Нам было очень здорово вдвоем. А потом и втроем, когда родился наш сынок – Даник.

Он был уникальным ребенком, никогда не плакал, радостно разделял с нами все перелеты, легко менял климатические пояса, за полтора года объездил 11 стран. Помню, как-то мы встали в три утра, чтобы поехать на вулкан, и он легко встал вместе с нами.

Дану был год, когда я полетела в Малайзию на конкурс «Миссис Вселенная».

Моя подруга тогда работала в российском представительстве конкурса и буквально уговорила поучаствовать. Позвонила: «Катя, ты должна представлять нашу страну». У меня тут же коленки подкосились: кто – я?! Я же совсем не модель, рост метр семьдесят, не умею ходить на каблуках, ничего не умею, я вообще не из этого бизнеса! Но подруга меня убедила.

В конце концов я согласилась – не из-за короны, конечно же, и не из-за звания, мой муж и так называл меня своей вселенной. Я поняла, что это отличная возможность для фонда – сделать его более узнаваемым. И еще хотела рассказать всему миру о российских женщинах, готовых делиться добром.

У меня было всего десять дней для подготовки, и они были очень тяжелыми. Другие участницы готовились год. А мне пришлось в стрессе подтягивать английский, шить костюмы выполнять задания.

Переживала, что поехала с короткой стрижкой, а жюри оценивало и длину волос. Австралийка, например, даже наращивала их. Плюс неизбежные склоки внутри… Поддерживали меня муж и сын.

Они не должны были лететь, организаторы не оплачивали билеты. Но за два дня до вылета поняла: не поеду без них, не могу. И это было правильно, потому что после тяжелых дней наступали ночи, когда я могла быть со своей любимой семьей, могла обнять мужа, покормить сына.

А днем, кстати, бегала сцеживаться, потому что надо на подиум – а у меня грудь от молока разбухла, платье намокает. В общем, сейчас вспоминаю с улыбкой, а тогда было довольно тяжело. Я похудела на три килограмма.

Зато в итоге – третье место, и о нашем фонде стали, наконец, говорить.

Сын

Даника не стало через несколько месяцев после той поездки. Я всегда оберегала его. Ходила за ним, как курица-наседка. В тот месяц мы прилетели на Бали и поняли, что нам все же нужна няня, на два-три часа несколько дней в неделю, чтобы можно было съездить куда-то по своим делам и не брать с собой ребенка.

Мы нашли девушку, очень хорошую, светлую… В один из дней, когда я уехала, Даник упал в бассейн. Няня не видела этого момента. Когда обнаружила – было уже поздно. Она позвонила мне, я помчалась в клинику.

Все было как в страшном сне, в дымке, в замедленной съемке. Помню, выехала на встречную полосу, машины разъезжаются в стороны, а я думаю только о том, что сынок там без меня, он умирает.

Когда приехала в больницу, он лежал на столе, его пытались спасти. Я кричала, плакала, молилась, валялась на полу. Было так страшно… И все-таки я была уверена до последнего, что они что-то сделают, он же в больнице, он подключен к аппаратам, его спасут!

Но настала минута, когда аппараты остановились и врачи покачали головой. Это было точкой, в которой я поняла: уже необратимо. Димы не было рядом, он приехал позже. Не знаю, как бы я это пережила, если бы не муж, если бы не бог. Если бы не душа Даника, которая, мы это знаем, до сих пор с нами.

Он приходил ко мне во сне, много раз, говорил, что все на своих местах и другого выбора не было, просил не винить никого. Мы знаем, что он не страдает, он пребывает в таких мирах, которые нам и не снились, и мы обязательно встретимся рано или поздно.

Мы долго не могли даже взглянуть на его фотографии. Было так больно, будто тело без кожи, будто сердце – одна рана. Иногда казалось: все, умираем, падаем так, что уже не встанем. Но обязательно в этот момент что-то происходило, какие-то встречались люди и какие-то говорили слова, которые латали душу. Приходили сотни писем с поддержкой, многие называли Даника ангелом, признавались, что он изменил их жизнь, что они теперь ценят своих детей, мужей, время, которое есть сейчас.

Да, и для нас он был лучезарным ангелом, который подарил нам эти полтора волшебных года и осветил всю нашу жизнь. Слов таких нет, чтобы описать то, что происходило с нами. Да и сейчас тяжело. Но теперь у нас есть Ян. Наш второй сын, наше солнышко.

Еще одна душа

Прошло полгода после того, как не стало Дана, и мы поняли, что к нам пришла еще одна душа. Каждый день благодарю бога за это чудо. Яник родился дома, рядом был только Дима. Все произошло так стремительно, что акушерка не успела доехать.

Ян тоже, как и Даник, очень спокойный и очень выносливый. Но характер у него, конечно, совсем другой. Он такой мужичок, сильный, разборчивый… Тоже разделяет с нами все путешествия, за четыре месяца летал уже четыре раза. Но главное – он наполнил теплом наш дом, наши сердца. Помог снова начать улыбаться, мечтать.

Не имею права что-то советовать другим родителям, потерявшим детей. У каждого свой личный опыт. Рядом с этим событием, с его мощью – кто я? Капля в океане, маленькая мошка, которая может только пискнуть несколько слов.

Мой личный опыт такой: смерти нет. Есть только выход из тела души, которая пришла в этот мир, чтобы измениться и изме нить души вокруг себя. Даже если смертельно больно, нельзя зацикливаться на себе. Надо идти к людям и отдавать, служить им, помогать. Тогда затягиваются раны, тогда во всем этом появляется смысл.

Мы по-прежнему занимаемся фондом, он помогает детям с детским церебральным параличом. Не так давно я стала сооснователем и лидером движения «Органик вумен», это проект о правильном питании, мировоззрении, родительстве, который помогает разным женщинам встречаться, обмениваться идеями, развиваться и любить свою семью.

У нас с Димой до сих пор нет своего дома, мы постоянно в дороге, и, надеюсь, так и пройдет наша жизнь. Будем кочевать, знакомиться с миром и людьми. Растить детей.

Не знаю, сколько их будет. Но сколько придет в этот мир, столько мы будем рады встретить.